сакральная семиотика общественных пространств

tiphareth нашёл интересный сайт, посвящённый метро -- http://www.urbanrail.net -- и выдвинул в связи с этим тезис:

есть в метро нечто чрезвычайно правильное, радующее душу. Метро чрезвычайно патриотично. Чем тоталитарнее страна, тем больше средств тратится на метро.

На эту же тему высказывается anarchist_2001, указывая на фундаментальную разницу между метро в условно “тоталитарных” и условно “демократических” странах. В странах с какой-либо главенствующей, центральной идеологией, метро выполняет сакральную функцию -- поездка на метро это инициация через катабазис, нисхождение в Загробный Мир:

Подземные дворцы, торжественный блеск гранитных плоскостей, вечный неяркий свет. И застывшие лица героев на фресках. Спуск в тоталитарное метро - спуск в Нильфхель, медное царство мёртвых, инициация.

В “демократических” обществах, обществах без осевой идеологии, метро сугубо утилитарно, функционально:

чем "демократичнее" страна - тем метро утилитарнее, приземлённее и уже ничем не отличается от собственно канализации, cloaca maxima. В "демократических странах" метро тоже соответствует определённой функции - не инициативной, но канализационной; функции переброса максимального количества человеческих отбросов из пункта А в пункт Б. Передвигаясь в пространстве нью-йоркского метро чувствуешь себя затерявшимся в смрадном кишечнике какого-то исполинского осьминога.

Это очень хорошая интерпретация, но лишь в первом приближении. Вспомним, что в традиционных цивилизациях спуск в недра Земли считался тёмным действом, а рудокопы и кузнецы должны были проходить через серьёзные инициатические испытания, и приравнивались к шаманам. Остальные их зачастую побаивались. В тоталитарных обществах, однако, отношение к природе, к недрам Земли скорее футуристическое -- на уровне сознания мы наблюдаем утилитарный, технократический подход, покорение стихий, в то время как на подсознательном уровне имеет место обращение к глубинным архетипам. Московское метро, таким образом, это одновременно дерзновенный монумент идеологическому футуризму и сакрализация подсозательного архетипического ряда, ассоциируемого с катабазисом, нисхождением в Царство Теней. В демократическом обществе, обществе без идеологии, сохраняется только технократическая компонента, а элемент религиозной грандиозности исчезает. Отсюда и голая функциональность.

Вообще говоря, эти рассуждения естественным образом распространяются на все вообще общественные пространства (public spaces) -- площади, дворцы культуры, парки, стадионы, музеи и проч. В идеологизированных обществах этим пространствам отводится не только и не столько утилитарная функция, но и функция празднования, увековечивания конкретной идеологической мифологии. Таким образом, разработка и воплощение в жизнь подобных общественных пространств это серьёзный жреческий акт, возведение и посвящение зиккурата.

С другой стороны, в “демократических”, де-идеологизированных, обществах нет необходимости в подобных сакральных действах, так как утилитарность и функциональность считаются de facto сакральными сами по себе -- именно в этом и состоит, согласно Мирче Элиаде, суть десакрализации, радикального отождествления сакрального с профаническом. Отсюда и антимонументальность, голая функциональность, а порой и нарочитое отсутствие, подобных public spaces. Например, городское планирование в США предельно утилитарно и функционально -- геометрически безупречные квадраты кварталов, город как декартова координатная сетка.

Но следует также обратить внимание на следующий момент: те из сегодняшних “либерально-демократических” обществ, которые на каком-либо этапе были ориентированы на некую тотализирующую идеологию, сохраняют какие-то элементы общественных пространств, присущих “тоталитарным” обществам. В Италии, например, до сих пор можно лицезреть образчики помпезного неоклассицизма, присущего архитектуре фашизма. Даже в тех же США остались сооружения, построенные по проектам времён рузвельтовского New Deal, когда экономика была низвергнута с пьедестала автономности и первичности и поставлена в зависимость от исторических и общественных институтов.