![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Роулинг vs. Миядзаки
Находясь под влиянием отличной книги Мориса Фридмана о Бубере, задумался о фундаментальной разнице в изображении магии, добра и зла в книгах Роулинг и в мультфильмах Миядзаки. Для героев Роулинг, как для "хороших", так и для "плохих", магия это всего лишь методология упорядочивания и использования мира, это по сути точно такой же набор кантианских категорий, "набрасываемых" на реальность, как и в не-волшебном мире. Магия у Роулинг насквозь инструментальна и материалистична; с точки зрения волшебника, мир, люди и другие живые существа, магические или нет, это, в первую очередь, средства. В терминологии Бубера, магия Роулинг является каноническим примером отношения "Я-Оно" (Ich-Es). Зло у Роулинг, с одной стороны, гротескно и карикатурно (персонажи, ассоциируемые со злом, всегда изображаются физически неприятными), а с другой -- абсолютно в метафизическом смысле; зло в ее книгах фундаментально неискупимо, и в лучшем случае не заслуживает ничего кроме презрения, а в худшем -- искоренения.
У Миядзаки (в таких фильмах как Spirited Away, Princess Mononoke или Nausicaa of the Valley of the Wind) все по-другому. Инструментальная магия в конце концов оказывается бесполезной и даже контрпродуктивной; чудо проявляется лишь тогда, когда герои перестают воспринимать мир и других героев как средства, и направляют всю свою сущность навстречу конкретному, настоящему моменту. Бубер называет отношения подобного рода отношениями "Я-Ты" (Ich-Du); вся трудность здесь состоит в необходимости преодоления субъектно-объектного восприятия, в умении не только опознать в другом самостоятельную сущность, с четко очерченными границами, но и наполнить осмысленным диалогом только что осознанное расстояние между собой и другим. Никакие взмахи волшебными палочками, никакие заклинания не могут сравниться с терпеливым духовным трудом, концентрацией всех сил души, как "светлых", так и "темных", для выхода навстречу имманентному чуду творения и траснцендентому чуду абсолюта. Наиболее "положительные" персонажи фильмов Миядзаки (такие как Nausicaa, Chihiro, Prince Ashitaka) проделывают огромный путь от Ich-Es до Ich-Du, и только так приобретают истинную способность к преобразованию и искуплению самих себя и окружающего мира. Изображение зла у Миядзаки тоже согласуется с идеями Бубера -- зло реально, но не метафизично, а следовательно -- искупимо. Зло в фильмах Миядзаки проистекает из неведения, гордыни и жадности, номинально "отрицательные" персонажи (такие как монах Jigo или ведьма Yubaba) ассоциируются со злом не потому, что они фундаментально злы, а благодаря принимаемым им решениям. Основной момент в искуплнеии зла -- осознание того, что никто не отрезан от мира бесповоротно; все зависит от желания вступить в диалог. Поэтому, в большинстве фильмов Миядзаки нет "воздаяния по заслугам"; благодаря действиям протагониста, зло либо становится безоружным, либо перестает быть злом, выходя навстречу добру.
У Миядзаки (в таких фильмах как Spirited Away, Princess Mononoke или Nausicaa of the Valley of the Wind) все по-другому. Инструментальная магия в конце концов оказывается бесполезной и даже контрпродуктивной; чудо проявляется лишь тогда, когда герои перестают воспринимать мир и других героев как средства, и направляют всю свою сущность навстречу конкретному, настоящему моменту. Бубер называет отношения подобного рода отношениями "Я-Ты" (Ich-Du); вся трудность здесь состоит в необходимости преодоления субъектно-объектного восприятия, в умении не только опознать в другом самостоятельную сущность, с четко очерченными границами, но и наполнить осмысленным диалогом только что осознанное расстояние между собой и другим. Никакие взмахи волшебными палочками, никакие заклинания не могут сравниться с терпеливым духовным трудом, концентрацией всех сил души, как "светлых", так и "темных", для выхода навстречу имманентному чуду творения и траснцендентому чуду абсолюта. Наиболее "положительные" персонажи фильмов Миядзаки (такие как Nausicaa, Chihiro, Prince Ashitaka) проделывают огромный путь от Ich-Es до Ich-Du, и только так приобретают истинную способность к преобразованию и искуплению самих себя и окружающего мира. Изображение зла у Миядзаки тоже согласуется с идеями Бубера -- зло реально, но не метафизично, а следовательно -- искупимо. Зло в фильмах Миядзаки проистекает из неведения, гордыни и жадности, номинально "отрицательные" персонажи (такие как монах Jigo или ведьма Yubaba) ассоциируются со злом не потому, что они фундаментально злы, а благодаря принимаемым им решениям. Основной момент в искуплнеии зла -- осознание того, что никто не отрезан от мира бесповоротно; все зависит от желания вступить в диалог. Поэтому, в большинстве фильмов Миядзаки нет "воздаяния по заслугам"; благодаря действиям протагониста, зло либо становится безоружным, либо перестает быть злом, выходя навстречу добру.
no subject
no subject
no subject
no subject