Джон Кеннеди Тул

Самое лучшее что есть в современной американской литературе это книга "Сговор остолопов" Джона Кеннеди Тула (John Kennedy Toole, "A Confederacy of Dunces"). Протагонист Игнациус Дж. Рейли совмещает в себе совершенно противоположные образы среднего американца, ожиревшего от фруктовых вод и сидения перед телевизором, и интеллектуала-революционера-консерватора, цитирующего средневековых философов и жаждущего то монархии, то анархии, типа под настроение. По воле обстоятельств, Игнациус, который нигде не работал, вынужден был таки на работу устроиться и попал в агонизирующий бизнес по изготовлению и продаже штанов, где и начал спонтанную подрывную деятельность. Например, занялся систематизацией картотеки посредством методичного выбрасывания всех записей в мусорное ведро, в алфавитном порядке. А также пытался склонить рабочих к бунту. А также отправил клиенту оного бизнеса, который, по получении партии штанов со штанинами разной длины, хотел было получить свои бабки назад, письмо, в котором назвал клиента "монголоидом", уведомил его, что штанины разной длины есть осознанная акция компании, целью которой является проверка того, как клиент сможет впарить покупателям эти самые некондиционные штаны, и пригрозил жестокими телесными наказаниями в случае следующего вяка. Книга до безумия смешная; автор не оставил без внимания никого — в одинаково едкой манере описаны левые интеллектуалы, антикоммунистически настроенные пожилые обыватели, гомосексуалисты, преподаватели университетов, бизнесмены и их жёны, полицейские, и т.д. Действие происходит в Новом Орлеане 1960-х, что придаёт обстановке и речи героев особый колорит.

Так вот. Нашёл сегодня совершенно безграмотный, мудацкий перевод, который дело рук Максима Немцова из Лавки Языков. Во-первых, нарушаются все каноны перевода англоязычных имён собственных на русский язык. Фамилию Jones нужно переводить как "Джонс", но никак не "Джоунз". Нью-Йоркский псведобогемный (а на самом деле кишащий эстетсвующими яппи) квартал Виллидж никоим образом не переводится как "Деревня". Ново-Орлеанская Bourbon Street никак не "Коньячная улица", хотя бы потому, что bourbon это сорт виски. Во-вторых, достаточно жалко выглядят попытки перевести Ново-Орлеанский диалект. Мать Игнациуса, миссис Рейли, в переводе Немцова говорит вот так:

-- Чего это ты пытаисси с моим несчастным ребенком сделать? -- спросила миссис Райлли у полицейского. Игнациус потрепал крашенные хной материнские волосы своей огромной лапой. -- Занятий нет -- тока на бедных детках отыгрываисси, а тут такие гады по улицам бегают. Мамочку ждет, подумать тока, а его уже арэстовать хочут.

А сам Игнациус Дж. Рейли в оригинале постоянно выражается весьма высокопарно, маму называет не иначе как "mother", так что любого, кто переведёт сие как "мамаша", в обход контекста, нужно мочить в сортире. Такие переводы, а равно и причастных к ним переводчиков, следует отметать калёной метлой.

А книгу типа читайте, у кого есть возможность, по-английски. Роман красоты необычайной. А автору так и не удалось его при жизни напечатать; отчаявшись, он отправился в автомобильное путешествие по Америке и покончил с собой в машине, надышавшись выхлопных газов где-то в штате Миссисипи. После смерти Тула, его мать отнесла рукопись романа к известному Ново-Орлеанскому писателю-экзистенциалисту Уокеру Перси и пыталась оного убедить, что перед ним работа непризнанного гения. Перси рукопись взял и, из одной вежливости, сказал бедной женщине, что попытается что нибудь сделать. А потом, как прочитал, так сразу фишку срубил, и роман вышел в свет. Премию Пулитцера Тулу присудили посмертно. Вот в таком вот аксепте.

Update: Облажался по двум пунктам. Первое: штаны-то действительно были слишком короткими, а не со штанинами разной длины. Надо было свериться с текстом, прежде чем писать, а я этого не сделал. Второе: Bourbon Street названа в честь династии Бурбонов, а не в честь виски. Что, конечно, только усугубляет некомпетентность данного перевода.

как переводить английские имена на русский

Собственно, вот:
http://magazines.russ.ru/inostran/1998/4/bernsht.html

Дело тонкое, да. Множество нюансов, продиктованных как сложившейся практикой, так и элементарной эстетикой. Цитируем:

Имя очень многое сообщает о человеке, в частности, оно служит знаком принадлежности к тому или иному этническому и социальному множеству. Скажем, по-русски Луша (транскрипция имени Lucia) — это, кроме прочего, “деревенское” имя. Сейчас такое различие постепенно вымывается из обихода — вспомним, однако, известное стихотворение Блока “Над озером” (1907), где герой “нежную и тонкую” деву мысленно нарекает Текла, а увидев в ней грубую мещанку, кричит ей: “Фекла! Фекла!”

Или вот:

Простой случай: девочку в современном рассказе (Т. Корагессана Бойла) зовут Jasmin Honeysuckle Rose — “Жимолость”, что не воспринимается в русском тексте как имя, если текст — не притча, не сказка и не фантазия. Переводчик удачно поменял один из цветков, и вышло вполне англоподобно и смешно: Жасмина Фиалка Роза.

А вот по поводу всяких там Бэггинсов/Торбинсов/Сумкинсов и т.д.:

Обычно же для передачи по-русски английских смысловых имен переводчики выбирают смысловую основу и оформляют ее на “английский лад” с помощью разного рода англоподобных формантов: учитель Роззги, доктора Фершалл и О’Коновалл, мистеры Купли (торговец), Капли (аптекарь), миссис Гнилль. Или более сложное решение: респектабельная фирма “Кошкью, Вошкью, Мошкью, Печкью, Лавочкью и Ко” в доме № 10 по Сучкью-стрит” (из Э. По).

А вот это вот по поводу того, что надо писать "Джонс", но уж никак не "Джоунз":

С помощью транслитерации в хаотическое дело передачи английских имен удается внести некоторые дополнительные элементы порядка. Так, становится возможным решить проблему редуцированной безударной гласной: не ДиккИнс, как предлагали у нас одно время приверженцы транскрипционной монополии, а ДиккЕнс — как пишется, а не как слышится. Или окончание на -с, его не имеет смысла писать то в виде з, то в виде с, это одно и то же окончание, оно изображается одной буквой: S, а что по-английски она иногда озвончается, в данном случае значения не имеет.

Там ещё много чего интересного.

Всё, пошёл жарить картошку, а то голодный очень. И злобный поэтому.

дневник

Где-то в час дня начал глючить интернет. Я воспринял это как знак свыше, что, мол, работать надо, а не болтать. А погода таки стояла замечательная. Небо ярко-голубое, в воздухе морозно, чуть-чуть снега. Вот я и сгрёб статьи, с которыми работаю, тетради, сложил в сумку и пошёл в Интеллигенцию поработать. Народу было много, как всегда, в основном студенты с учебниками и яппи с лаптопами, но я нашёл таки место за одним из больших столов, сел, разложил текстЫ, взял кофе. Проработал два с половиной часа, было законспектировано и понято (надеюсь) очередных десять страниц Добрушинской монументальной работы по теории информации. Вернулся домой с чувством выполненного долга.
* * *
Вечером обнаружил, что чай Эрл Грей, купленный в оной же Интеллигенции, подошёл к концу. Заварил, что осталось, и посетовал на свою недостаточную предусмотрительность. Ведь только пару часов назад был там, и мог бы прикупить чаю, но не знал, что надо...
* * *
Света всё ещё в Урбане, и пробудет там до воскресенья. А я увижу её только во вторник вечером, так как послезавтра лечу на конференцию, прилюдно молоть хрень. Так вот и общаемся, по телефону и через e-mail. Думаю, что бы взять с собой почитать. Скорее всего, возьму "Очарованного странника". Скучаю, однако, без жены и думаю всё о том, как вернусь с конференции, а там и "Королевская свита" тебе, и новый год, и старый новый год. Вот так и живу, предчувствиями и предвкушениями.